Отредактировано redizz (08-05-2006 17:52:27)

- Здравствуйте, бесплатный доктор!
- Здравствуйте, безнадёжный больной!

хехехе

Звонок в pеанимацию:
- Скажите, а Иванов еще жив?
- Еще нет.

Константин М. О! это ты ? а очки зачем ?

Вспомнилось : "Админ шоколад и конфеты не пьет!" 

Из "Байки  скорой помощи" М.Веллера - я до слёз хохотал

ГОЛОВА

     Если медик циничен в силу профессии, то первокурсник - еще и  в  силу
возраста. Шик  первокурсника  не  просто  позавтракать  в  анатомичке,  но
желательно  облокотившись  на  выпотрошенный  труп.  Так   устанавливаются
нормальные рабочие отношения с бренной людской плотью. А уж  санитарить  в
морге - законная студенческая халтура. Своя бравада в каждом деле.
     Правила высшего уже тона,  аристократического,  рекомендуют  студенту
иметь дома череп. Не муляж, а настоящий;  атрибут  священного  и  древнего
ремесла медицины. Как наглядное пособие  он  полезен,  чтобы  учить  кости
черепа, коих числом - непосвященные и не подозревают - сто двадцать  семь.
Одновременно он является  изысканным  украшением  интерьера  и  хорош  как
подсвечник,  пепельница,  пресс-папье  и  чаша  для  вина  на  пьянках   с
обольщением девочек. Вещь в хозяйстве ценная.
     Он и денег стоит ощутимых. Студент и деньги - вещи совместимые  редко
и ненадолго. И наш студент решил  обзавестись  сим  необходимым  предметом
просто и бесплатно.
     Наш студент подрабатывал в анатомическом театре. Анатомический  театр
отличается от просто театра тем, что умершие от скуки во втором развлекают
посетителей в первом. В чане с формалином, где плавали  годами  препараты,
наш студент облюбовал подходящую бесхозную голову и в  удобный  момент  ее
выудил.
     Он аккуратно упаковал голову в полиэтиленовый пакет, обернул газетами
и уложил в мешочек. И втихаря вынес.
     Через город в час пик путешествие с  головой  доставило  своеобразные
ощущения. В  трамвае  просили:  да  поднимите  вы  свою  сетку,  на  улице
интересовались: молодой человек, не скажете, где вы купили капусту; и тому
подобное.
     Он снимал комнату в  коммуналке,  в  общаге  места  не  досталось.  И
дождавшись вечером попозже, когда соседи перестали  в  кухне  шастать,  он
приступил к процессу. Налил в кастрюлю  воды,  сыпанул  щедро  соли,  чтоб
ткани лучше отслаивались, погрузил полуфабрикат и поставил  на  плиту,  на
свою горелку. Довел до кипения, сдвинул крышку (можно списывать  рецепт  в
книгу о вкусной и здоровой пище), полюбовался, и удалился к себе.
     Лег на диван и стал читать анатомию, готовиться к зачету.  С  большим
удовольствием повторяет по атласу кости черепа.
     Тем временем выползает по ночным  делам  соседка  со  слабым  мочевым
пузырем. Соседка - она любопытна по своей коммунальной сущности.  Особенно
неугомонна она до студента. А кого он к себе водит? А с  кем  он  спит?  А
сколько у него денег? А что он покупает? А чего это  он  вдруг  варит,  на
ночь глядя, да в такой большой кастрюле? он  отродясь,  голодранец,  кроме
чайника ничего не кипятил, по столовкам шамает.
     Оглядывается она, приподнимает крышку и сует нос в кастрюлю.  И  тихо
валится меж плитой и столом. Обморок. Нюхнула супчику. Неожиданное меню.
     Там и сосед вылезает, попить хочет, перебрал днем. Видит  он  лежащую
соседку, видит кипящую кастрюлю, парок странноватый разносится. Что такое?
Окликает соседку, смотрит в кастрюлю... А на него оттуда смотрит человечья
голова.
     Дергается он с диким воплем, смахивает кастрюлю, шпарится кипятком да
по ленинским местам, орет непереносимо,  а  кастрюля  гремит  по  полу,  и
голова недоваренная катится.
     На этот истошный крик хлопают все двери - выскакивают соседи.  И  что
они видят:
     Сосед  выпученный  скачет,  как  недорезанный  петух,  и  вопит,  как
Страшный Суд. Соседка лежит промеж плитой и столом кверху задом, так,  что
на обозрении только ноги и немалый зад, а верха  тела  за  ним  не  видно,
заслонено. А на полу в луже валяется обезображенная, страшная голова.
     И все в ужасе понимают так, что это соседкина голова.
     И  тут  в  пространстве  гудит   удар   погребального   колокола,   и
потусторонний голос возвещает:
     - Это моя голова!..
     Тут уже у другой  соседки  случилось  непроизвольное  мочеиспускание.
Прочие посинели и воздух хватают.
     А это студент, сладко усыпленный анатомией, вздрыгнулся от  кухонного
шума, в панике чуя сердцем  неладное  тоже  вылетел,  в  темноте  коридора
тяпнулся впопыхах башкой с маху об медный таз для варки  варенья,  который
висел на стене до будущего лета, и в резонанс проорал упомянутую фразу  не
своим от боли голосом, искры гасил, которые из глаз посыпались.
     Хватает  студент  голову,  дуя  на  пальцы  кидает  ее  в   кастрюлю,
возвращает на плиту, материт  всердцах  честную  глупую  компанию.  Соседу
спускает  штаны  и  заливает  ожоги  растительным  маслом  и   одеколоном,
остатками одеколона соседке трет виски и шлепает по щекам,  она  открывает
глаза и отпрыгивает от него, людоеда, в страхе за людей прячется.
     Студент молит и объясняет. Соседи жаждут  кары.  Звонят  в  скорую  -
через одного плохо с сердцем. Ошпаренному особенно плохо на полметра  ниже
сердца. Обморочная заикается. Заикается, но в милицию звонит: а  ну  пусть
разберутся, чья головушка-то!
     ...Обычно реакции медицины и милиции совпадают,  но  здесь  разошлись
решительно.  Эскулапы  валялись   от   восторга   и   взахлеб   вспоминали
студенческие развлечения; милиция же рассвирепела и приступила к допросу с
пристрастием и даже  применением  физического  воздействия:  дал  старшина
анатому в ухо, чтоб вел себя потише и выглядел повиноватее.
     С гигантским трудом удержался он в институте, оправдываясь  безмерной
любовью к медицине и  почтением  ко  всем  ее  древним  традициям.  Голова
вернулась в  анатомичку,  студента  же  с  работы  в  анатомичке  выгнали,
разумеется, с треском; и со стипендии сняли на весь следующий семестр.
     К слову уж сказать, зачет по анатомии он с  первого  захода  завалил.
Балда.

Оттуда же

СУИЦИД

     У влюбленных условия всегда были трудные -  не  было  жилплощади,  не
было  денег,  не  было  красивых  вещей   и   романтических   путешествий;
презервативы,  правда,  были,  но  не  было  книг   по   культуре   секса,
разъясняющих, как их правильно использовать. Но все как-то устраивалось.
     Некоторые однако всех трудностей и препятствий вынести  не  могли,  и
иногда кончали с собой. У самоубийц условия тоже были трудные  -  не  было
револьверов и патронов, не было ядов, часто веревок не было, не  говоря  о
спокойной обстановке. Но тоже все как-то устраивались.
     И вот двое несчастных влюбленных никак  не  могли  устроиться.  Такие
невзрачненькие, славные, с большой возвышенной  любовью.  С  ней  родители
воспитательную работу проводили: что  сопляк,  голодранец,  неумеха,  сиди
дома под замком, чтоб в подол не нагуляла.  Его  норовили  просто  пороть:
нашел хворую замарашку, жизнь  себе  калечить,  пусть  дурь-то  повылетит.
Деться некуда, не на  что,  никаких  просветов  и  перспектив:  нормальный
трагизм юных душ. Ленинград, как известно, не Таити, бананом  под  пальмой
не проживешь.
     Целуются они в подъездах, читают  книги  о  любви  и  ходят  в  кино,
держась за руки. И тут им в эти неокрепшие руки попадает  биография,  чтоб
ей сгореть, дочери Маркса Женни, как они с мужем-марксистом Полем Лафаргом
вместе покончили с собой.
     Вот упав на взрыхленную ниву марксистского воспитания,  это  зерно  и
дало, видимо, свой зловредный росток. Ничего  себе  перышко  свалилось  на
хилую спинку верблюда. Они ведь с детского сада усвоили, что марксизм есть
не догма, а руководство к действию. Это тебе не Ромео и Джульетта. Монахов
советская власть повывела, аптекарей тоже крепко прижала, и ждать милостей
от природы им не приходится: куда за сочувствием обратишься?..
     А у нее была знакомая санитарка. И она обратилась к ней, но тайну  не
раскрыла. Просто  попросила  достать  сильных  снотворных  таблеток  -  от
бессонницы... И подробно выспросила: а сколько надо, чтоб покрепче  спать?
а сколько предельно можно? а если больше? а сколько уже ни в  коем  случае
нельзя, что, и вообще не проснуться можно, умереть?
     Санитарка отнекивается, берет с нее страшное обещание, что не выдаст,
и приносит в конце концов таблетки. Пакетик запечатан  розовой  бандеролью
со  штампом,  и  над  латинской  прописью  черная  этикетка   с   черепом:
"Осторожно! Яд!".  Сильнодействующее  средство,  значит:  нормальная  доза
полтаблетки, от двух даже буйный шизофреник заснет, а больше  четырех  уже
очень опасно.
     И тогда он договорился со знакомым из общаги, чтоб побыть день в  его
комнате, когда все на работу уйдут. Утром уломали  вахтершу,  подарили  ей
коробку конфет, и когда еще трое  из  комнаты  ушли  на  работу,  знакомый
оставил их с ключом, велев удалиться до четырех.
     Остались они вдвоем. Зажгли свечу, выпили бутылку шампанского,  съели
торт и килограмм апельсинов: венчальная трапеза. Долго писали предсмертное
письмо, где всем прощали. И легли в постель.
     А потом  вскрыли  пакетик,  разделили  таблетки  по  десять  каждому,
приняли и легли обратно. Обнялись и закрыли глаза. И стали  ждать  вечного
забвения.
     Снотворное действовало медленно. Перевозбудились. Но постепенно стали
тихо и сладко засыпать.
     От сна отвлекало только  металлическое  ощущение  в  желудке.  Возник
холодок по телу, выступил пот. Кольнуло в животе,  там  появились  спазмы;
забурчало. Крутить стало в животе, нет уже мочи терпеть.
     Он, стиснув зубы, признается: "Мне выйти надо на минуту".  Она:  "Мне
тоже". Они одеваются, сдерживая поспешность,  и  шагают  к  двери.  И  тут
выясняется кошмарная вещь. Потому что дверь они,  разумеется,  закрыли.  А
ключ, приняв яд, выкинули  в  форточку.  Чтобы  уже  в  последний  миг  не
передумать, не выйти за помощью малодушно. А этаж - четвертый.
     Они шепотом кряхтят, не глядя друг на друга. Сна ни  в  одном  глазу.
Кишки поют, скрипят и рычат на последнем пределе. Он пытается  дубасить  в
дверь, но везде тихо и пусто: обезопасились от помощи и помех!
     Если им и раньше жизнь была не мила, то сейчас  они  и  умирать  тоже
больше не хотели, потому что хотели  они  только  одного  -  в  сортир.  И
любовь, и смерть, конечно, прекрасны, но все это  ерунда  по  сравнению  с
туалетом в необходимый момент.
     Шипя и поухивая  пытается  он  подковырнуть  как-то  замок,  выломать
дверь, но силенок  уже  нет,  а  в  брюхе  наяривает  адский  оркестр  под
давлением десять атмосфер.  Убийца-санитарка  проявила  предусмотрительную
гуманность - снабдила их хорошим слабительным.
     Глупости это, что смерть страшна. Фармацевтика  в  союзе  с  природой
способны устроить такое, перед чем смерть покажется пикником на взморье.
     Придя с работы и не достучавшись,  хозяева  открыли  запасным  ключом
комендантши. И выпали обратно в коридор. Вы не  пытались  войти  в  туалет
колхозного автовокзала после ярмарки?
     Две голубые тени беззвучно лепетали об отравлении. Скорая  с  разгону
закатила им промывание и увезла вместе с пакетиком из-под яда, взятым  для
анализа оставшихся крупинок. По результатам анализа врачи, с характерным и
неизменным цинизмом, разумеется, бессердечно гоготали;  чего  нельзя  было
сказать о гостеприимных хозяевах комнаты.
     Так высокая кульминация  и  низменная  развязка  завершили  отношения
злосчастной пары: разбежались. Его  потом  дважды  ловил  знакомец  и  бил
морду; а она, напротив, подружилась с санитаркой.